Родился 20 сентября 1930 в г. Стоктон (Калифорния, США). Окончил среднюю школу Св. Марии. В 1947 поступил в Стоктонский колледж низшей ступени на специальность «журналистика». Проучившись год, в 1948 поступает в Калифорнийский университет в Беркли, увлекается математикой, философией и семитскими языками. В 1950 получил степень бакалавра философии. В университете он продолжает обучение, занимаясь математикой под руководством А. Тарского, философией — под руководством П. Маренке и Б. Мейтса и арабским языком — под руководством Дж. Фишеля. В 1953 окончил университет и получил степень магистра математики, а в 1957 защищитил диссертацию по философии на тему «Проблемы аксиоматизации теории множеств» (англ. Contributions to the axiomatic foundations of set theory). Руководил диссертацией первопроходец модельно-теоретической логики А. Тарский (наряду с Г. Фреге и Р. Карнапом). Он оказал значительное влияние на научные взгляды Монтегю. С 1955 до конца жизни Монтегю преподавал на Философском отделении Калифорнийского университета. Был гомосексуалом.
7 марта 1971 в Лос-Анжелесе был задушен полотенцем в ванной собственного дома. Убийство Монтегю так и не было раскрыто (см. подробнее Feferman & Feferman 2004: 332—333).
Еще при жизни Монтегю стал важнейшей фигурой в сообществе математиков и лингвистов, сделав значительный вклад в теорию доказательств, теорию моделей, аксиоматический метод и теорию рекурсий. Он успешно применил методы математической логики для решения целого ряда задач в философии, в том числе в философии языка. В Калифорнийском университете он руководил тремя диссертациями: Cocchiarella 1966, Grewe 1965, Kamp 1968. Четвертая диссертация Gallin 1972/1975 была защищена и опубликована уже после смерти Монтегю.
Наиболее известные работы Монтегю относятся к семантике естественных и формальных языков. Он значительно развил теорию возможных миров в рамках теоретико-модельной семантики, написал целый ряд работ по формальной прагматике, предложил анализ свойств местоимений и глагольных времен (Montague 1968, 1970c). В конце 60-х годов Монтегю подключился к масштабным исследованиям универсальной грамматики, захватившей в то время лингвистическое сообщество после хомскианской революции. Для него занятия универсальной грамматикой означали поиск философски обоснованного формального анализа синтаксиса, семантики и прагматики в рамках единой теории, охватывающей как естественные языки, так и формальные. Важнейшая и наиболее радикальная для своего времени гипотеза Монтегю состояла в том, что английский язык (а возможно, и любой естественный язык) может быть формально описан при помощи стандартных средств математической логики. Следует заметить, что в то время большинство логиков сомневалось, что естественный язык возможно полностью формализовать, а большинство лингвистов — что методы математической логики вообще применимы к семантике естественного языка.
Монтегю не принимал участия в так называемых «лингвистических войнах» — периодом противостояния сторонников генеративной семантики (Дж. Лакофф, Дж. Росс, Дж. Макколи, П. Постал) и интерпретационной семантики (Р. Джекендофф и многие другие при поддержке Хомского). После смерти Монтегю ряд исследователей отмечал, что его теория вобрала в себя достижения обоих теоретических направлений.
Центральная идея теории Монтегю и, в дальнейшем, всей формальной семантики состоит в том, что значение любого предложения есть условия его истинности. Поскольку в любом языке множество грамматичных предложений бесконечно, необходима теория, позволяющая вычислять значение любого предложения за конечное число шагов. Когнитивное обоснование этой гипотезы просто: человеческий мозг конечен, поэтому в когнитивной системе существует конечный механизм, интерпретирующий любой элемент из бесконечного множества грамматичных предложений. В синтаксисе аналогичное рассуждение проводится для обоснования использования порождающих грамматик как конечного механизма порождения бесконечного количества предложений.
Развить такой механизм в семантике позволяет принцип композициональности значения, предложенный Фреге: значение любого выражения есть функция от значений его синтаксических частей. В «Универсальной грамматике» Монтегю этот принцип формализуется как гомоморфизм между алгеброй синтаксиса и алгеброй семантики. Элементы этих алгебр могут варьировать от теории к теории. Принцип композициональности, однако, накладывает существенное ограничение на эти теории — он ограничивает возможные отношения семантики к синтаксису.
До Монтегю семантисты занимались, в основном, объяснением многозначности, семантической аномальности и «семантической соотнесенности». Зачастую суждения о материале были субъективны, данные и анализы противоречили друг другу. Введение в семантику понятий «условие истинности» и «отношение семантического следствия» позволило сформулировать строгие критерии адекватности семантической теории и привело к буму исследований в области семантики, в основном, в Европе и США.
Богатство логики Монтегю позволяет придать композициональную интерпретацию независимо мотивированной синтаксической структуре. Это проиллюстрировано в работе Montague 1973 (Proper Treatment of Quantification in ordinary English — сокращенно PTQ). В частности, при анализе квантифицированных именных групп типа every boy, the man, an apple предлагается воспользоваться языком типизированной логики с ламбда-абстракцией. Например, предложение Every boy runs анализируется так:
Именная группа every boy, таким образом, анализируется как обобщенный квантор — выражение типа <<e, t>, t>, то есть функция из одноместных предикатов в истинностные значения. Как обобщенные кванторы, таким образом, анализируются все именные группы (отсюда и название термина), и синтаксической категории NP соответствует ровно один семантический тип. PTQ также содержит анализ интенсиональных глагольных предикатов, сферы действия кванторов, связывания местоимений и ряд других семантических явлений
Многие детали теории Монтегю, изложенной в PTQ, впоследствии были пересмотрены, некоторые — отвергнуты, однако в целом влияние PTQ на теоретическую лингвистику сравнимо с «Синтаксическими структурами» Хомского. Э. Бах (Bach 1989) заметил:
Reprinted in Montague (1974), 119—147.