Агния Барто

Она родилась в Москве, 4 февраля 1906 года, и ее детство пришлось на последние мирные годы перед вихрем перемен. Она росла в интеллигентной еврейской семье, и у родителей были все основания предрекать дочери счастливое будущее. Но вряд ли кто-то мог предположить тогда, что черноглазая хорошенькая девочка Гетель переживет две мировых войны и одну гражданскую и станет одной из самых известных и любимых детских поэтесс Советского Союза – Агнией Барто.

Детству Гетель можно позавидовать, но сама она вспоминать те годы никогда не любила – не потому, что они были ей неприятны, а потому, что совершенно не годились для биографии советской писательницы. Няня, привезенная из деревни, шарманщик под окнами, французский язык с малолетства, парадные обеды и ананасы на десерт – семья девочки вела жизнь, совершенно типичную для российской интеллигенции. Ее отец, Лев (Лейб) Николаевич Волов, работал ветеринарным врачом, мама, Мария Ильинична, вела праздный образ жизни, и оба обожали искусство. Гетель получила прекрасное начальное образование, а читать училась по книгам Льва Толстого. Образованием руководил отец, и он же решил, что дочь сделает карьеру балерины. Гетель не возражала, ей тоже хотелось восхищать взоры публики, блистая на сцене Имперского театра.

В 1915 году девочка пошла в гимназию и почти сразу – в хореографическое училище. Однако, хотя и занималась очень прилежно, большого таланта к балету не обнаруживала. Зато вслед за подругами-гимназистками увлеклась поэзией – как и многие девочки, стала поклонницей Ахматовой и пыталась сочинять стихи в ее стиле. А лет в четырнадцать нашла на скамейке в парке книгу стихов Маяковского, и великий поэт навсегда стал ее кумиром. С того дня Гетель писала стихи все чаще и показывала их отцу, который давал дочери не слишком лестные рецензии.

Ни революция, ни гражданская война почти ничего не изменили в судьбе Гетель. Все оставалось по-прежнему: гимназия, училище, стихи и балет. Но ближе к выпускным экзаменам Гетель поняла, что вряд ли станет второй Ахматовой или звездой балета. Потому ей было страшно: ведь после училища нужно было поступать на сцену.

На экзаменационные выступления будущих балерин приехал Луначарский, нарком просвещения, и с удовольствием просмотрел и зачеты, и последующую концертную программу. Гетель, утонченная и красивая девушка, с большим пафосом прочла собственные стихи, называвшиеся «Похоронный марш». Слушая их, Луначарский едва удержался от смеха, но именно он разглядел в выпускнице хореографического училища поэтический талант – правда, совсем не тот, который ей хотелось бы иметь. Не прошло и недели после экзаменов, как Гетель пригласили в Наркомпрос. Произошедший между ней и Луначарским разговор был, с одной стороны, весьма лестным, а с другой – крайне оскорбительным для романтичной барышни. Услышав от наркома, что ей  дано от рождения писать веселые стихи, а не подражать декадентам, Гетель очень обиделась. Но она была умной девушкой, а потому обиду подавила и крепко задумалась.

В советском правительстве тогда неоднократно обсуждали тему создания новой, советской литературы для детей, так что вполне возможно, что юная поэтесса удостоилась внимания Луначарского не только из-за своего таланта.  Но так или иначе, а в 1925 году вышла первая книга Гетель, называвшаяся «Китайчонок Ван-Ли», и это издание дало ей возможность исполнить несбыточную, казалось бы, мечту – войти в круг поэтов «серебряного века». Правда, застенчивость никуда не ушла. Даже встретившись с Маяковским лично, Гетель не решилась на разговор, а отважившись прочитать одно свое стихотворение Корнею Чуковскому, сказала, что автор – пятилетний малыш. Возможно, из-за своей застенчивости она не ввязывалась ни в какие богемные склоки и, соответственно, не обзавелась врагами. А кроме того, никогда не считала, что стоит на одном уровне со своими кумирами.

Книгу девятнадцатилетняя поэтесса подписала именем «Агния Барто». К тому времени в ее жизни произошло сразу два больших события: одно трагическое – смерть отца, а второе счастливое – замужество по любви. Павел Николаевич Барто был потомком шотландского дворянина и талантливым детским писателем. Его фамилия осталась с Агнией навсегда, а вот супружество закончилось через одиннадцать лет, и даже сын Эдгар не удержал Павла и Агнию вместе. Некоторые стихи они написали в соавторстве, но две творческих личности редко уживаются вместе…

Зато удивительно счастливым стал второй брак Агнии. В двадцать девять лет она ушла к человеку, которого называла главной любовью своей жизни, и прожила с ним тридцать пять лет. Андрей Владимирович Щегляев, ученый-энергетик, занимал должность декана в МЭИ и имел шутливое звание «самого красивого советского декана». Агния родила ему дочку Татьяну.

В доме Щегляева и Барто часто бывали актеры, писатели и музыканты – неконфликтный характер Агнии притягивал к себе, словно магнитом. Кроме друзей, ее уважали коллеги, любили читатели, и ценило правительство. Сталинские времена Агния Львовна пережила без потерь и проблем. Современные критики объясняют это тем, что поэтесса добросовестно сочиняла конъюнктурные произведения, а ее второй муж был незаменимым специалистом по газовым и паровым турбинам. Все это действительно так, но на ее стихах выросло уже несколько поколений детей, а значит, талант действительно имел место.

Сборники детских стихов Барто выпускала регулярно – «Братишки», «Мальчик наоборот», «Снегирь», а в 1936 году вышел в свет детский цикл поэтических миниатюр – книга «Игрушки», ставшая знаменитой. Она вызвала серьезную критику коллег, множество разгромных статей и принесла Агнии Львовне безмерную любовь читателей. Дети обожали ее, писали ей письма и никогда не воспринимали «большой тетей» – поэтесса умела общаться с ними на-равных и в стихах, и в жизни.

Барто считалась флагманом детской советской литературы и, разумеется, вела бурную общественную жизнь. Конечно, от черноглазой балерины с годами и следа не осталось – Агния Львовна не носила яркой одежды, собирала волосы в простой пучок, а на мечты и размышления о поэзии попросту не было времени. Встречи и собрания, командировки по стране, сталинская и ленинская премии, медали и ордена, высокие посты в общественных и литературных организациях и сто пятьдесят написанных книг. Произведения Барто издавали миллионными тиражами – и эти тиражи раскупались.

В 1937 году поэтесса впервые поехала за границу. В Испании шла война, а в осажденном Мадриде проходил Международный конгресс по защите культуры, и Советский Союз отправил туда своих литераторов. В этой поездке Агния Львовна потрясла одним своим поступком всю делегацию. Когда автобус с советскими писателями остановился на заправке недалеко от Валенсии, Барто забежала в местный магазинчик и увидела среди прочих товаров кастаньеты. Для балерины, пусть и не состоявшейся, кастаньеты были не просто сувениром! Пока Агния Львовна разговаривала с продавщицей, началась бомбежка, а автобус по-прежнему стоял на заправке и ждал покупающую кастаньеты поэтессу. Тем же вечером Алексей Толстой посоветовал Барто купить и веер, дабы обмахиваться во время очередного налета: в Испании стояла страшная жара…

В 1939 году в прокате появился «Подкидыш» – легенда советского кинематографа, фильм, полный юмора, пикантных перипетий и яркой актерской игры. Некоторые фразы из этого кино вошли в обиход – к примеру, «Муля, не нервируй меня!». Но мало кому известно, что все эти фразы, как и сам сценарий, написали в соавторстве Агния Барто и Рина Зеленая, подружки и соседки по даче. Перу Агнии Львовны принадлежит и еще несколько киносценариев.

Перед Отечественной войной Барто побывала в Германии, и ее потрясло сочетание чистоты и опрятности с нацистскими лозунгами и свастикой на детских платьях. Агния Львовна искренне верила в коммунистические идеалы и всеобщее братство (по крайней мере, детское), а потому война ее не только пугала, но и казалась дикой. Однако с ней самой ничего особенно плохого в военные годы не случилось. Даже в эвакуации она была рядом с мужем – Андрей Щегляев увез свою семью в Свердловск, куда получил направление как авторитетный энергетик. На Урале Барто познакомилась с Павлом Бажовым и по его совету получила рабочую профессию – встала к токарному станку. Но спокойная жизнь в столь тяжелое время ее раздражала: поэтесса рвалась на фронт и в 1942 году все же проработала несколько месяцев фронтовым корреспондентом от «Комсомольской правды».

В Москву, по которой Барто очень тосковала, семья вернулась в 1944 году, и жизнь вновь потекла по привычному руслу. Но за девять дней до Победы случилась страшная трагедия: Эдгар, сын поэтессы, попал в аварию – его велосипед столкнулся с грузовиком, неожиданно вывернувшим из-за угла. Юноша погиб, и это горе Агния Львовна пережила только чудом. Все материнские чувства она обратила на дочь, но меньше работать не стала – скорей уж, наоборот.

В 1947 году Агния Барто издала поэму «Звенигород», в которой рассказывалось о детях, в военное время потерявших родителей. Это произведение превратило любимицу детей Советского Союза в национальную героиню – а главное, частично вернуло Агнии Львовне душевный покой. Написана поэма была после того, как поэтесса посетила  детский дом в Звенигороде, городке в Подмосковье, и в тексте она, как всегда, использовала детские разговоры. Когда книга вышла, Барто получила письмо от женщины, разыскивавшей свою дочку и заметившей в поэме знакомые воспоминания. Девочка действительно нашлась, это событие описала пресса, и на Агнию Львовну посыпались письма с просьбами отыскать пропавших детей, родителей, сестер и братьев. Поэтесса сочла своим долгом не только читать письма, но и делать все возможное для поисков. Именно благодаря ее просьбе радио «Маяк» сделало передачу «Найти человека». Эта деятельность принесла серьезные плоды: за девять лет соединились вновь больше девятисот семей.

В личной жизни поэтессы все шло хорошо: муж продолжал свою карьеру, дочь вышла замуж и родила Агнии Львовне внука Владимира, которому посвящены строчки известного стихотворения «Вовка – добрая душа». Андрей Владимирович никогда не ревновал жену к ее славе. Этого славного человека очень забавляло то, что в определенных кругах его знали не как крупнейшего в Союзе специалиста-энергетика, а в качестве «папы нашей Тани», уронившей  в речку мячик.

Поэтесса по-прежнему часто ездила за границу и побывала даже в Соединенных Штатах. Больше того – Агния Львовна являла собой «лицо» любой делегации. Сказывалось воспитание и образование: барышне из интеллигентной дореволюционной семьи не стоило труда со вкусом одеться, она знала несколько языков, бесподобно держалась в обществе и великолепно танцевала. Кстати, и сама она ходила на иностранные приемы с превеликим удовольствием именно из-за танцев, ведь в Москве танцевать ей было совершенно не с кем.

Круг общения Агнии Львовны составляли, в основном,  коллеги, ее и мужа, а еще студенты МЭИ, знаменитые актеры, начинающие поэты – и всех она усаживала за один стол. Ни снобизма, ни чванства в поэтессе не было никогда. Она была искренне рада гостям любого ранга и принимала их очень часто, хотя сама хозяйством практически не занималась. В этом плане ей повезло сохранить с детства привычный образ жизни: домработница, няня и никаких домашних хлопот. При этом секретаря она не имела, как и рабочего кабинета.

В 1970 году умер от рака Андрей Владимирович, и смириться с этой потерей Барто так и не смогла. Продолжала работать, написала две автобиографические книги и вроде бы не изменилась – но на самом деле начала бояться одиночества.

Агния Львовна Барто скончалась 1 апреля 1981 года. Ее похоронили на московском Новодевичьем кладбище.

И жизнь, и творчество этой поэтессы можно расценить по-разному, но несомненно одно: ее стихи, добрые, веселые и удивительно человечные, стали неотъемлемой частью не только детской литературы, но и самого детства.